Когда будущий писатель Артур Конан Дойль учился на медицинском факультете Эдинбургского университета, его кумиром был профессор и практикующий врач Джозеф Белл. Именно он и стал прототипом всеми любимого сыщика Шерлока Холмса.

По воспоминаниям студентов, на свои лекции Белл часто приводил еще не обследованного им пациента и первым делом интересовался у аудитории, может ли она прямо сейчас сказать, что это за человек, откуда он прибыл и чем болеет? Версий у студентов всегда было предостаточно, но «в точку» они попадали крайне редко, и тогда «за дело» брался сам профессор. К примеру, однажды после того, как студенты не смогли «идентифицировать» некоего мужчину в шляпе с признаками лихорадки, Белл пояснил им, что поскольку человек забыл снять шляпу, то он отвык от цивилизованных манер. Следовательно, в последнее время он служил в армии, где принято оставаться в головном уборе, чтобы отдавать честь. А поскольку у него признаки лихорадки характерной для Западной Индии, то, скорее всего, он прибыл в Эдинбург из Барбадоса.

От столь четкого, а главное, достоверного объяснения студенты приходили в восторг! А на их крики «Браво» профессор всегда отвечал: «Я просто пускаю в ход силу дедукции». И надо ли говорить о том, что именно дедуктивный метод мышления Конан Дойль сделал «фишкой» своего блистательного сыщика.

Даже те, кто никогда не читал роман Даниэля Дефо, имеют представление о том, кто такой Робинзон Крузо. А между прочим, и у этого литературного персонажа был реальный прототип. Звали его Александр Селькирк.

В начале XVІІІ века он служил боцманом на галере «Сэнкпор». В 1704 году, когда судно находилось у архипелага Хуан-Фернандес, расположенного в 700 километрах от Чилийского побережья, Селькирк поссорился с капитаном и потребовал немедленно высадить себя на каком-нибудь необитаемом островке. Он был уверен, что уже через несколько дней его подберет другой корабль, но ошибся. Ему пришлось провести в одиночестве целых четыре года, и только в начале 1709 года его случайно обнаружили матросы британского судна «Дьюк». Моряки были ошеломлены, встретив на диком берегу человека, заросшего волосами, одетого в козьи шкуры, который не мог сказать ни слова, а только мычал — за годы одиночества Селькирк почти разучился говорить. Его забрали на борт корабля, и только пожив среди людей несколько дней, мужчина смог рассказать, кто он такой и что с ним произошло.

 Когда Селькирк прибыл в Великобританию, одна из газет опубликовала историю его злоключений — «настолько необычную, что можно даже усомниться, что подобное вообще могло произойти с человеком». Эта публикация и вдохновила Дефо, ранее литературной деятельностью не занимавшегося, на написание романа. Правда, некоторые факты он исказил: время действия «сдвинул» на сто лет назад, необитаемый остров поместил в Карибском море, а человека поселил туда не на четыре года, а на 28 лет.

На самом деле существовал и прославленный Александром Дюма д’Артаньян. В XX веке историкам удалось обнаружить несколько подлинных документов, связанных с этой личностью. Правда, реконструкцию его жизни затрудняет то обстоятельство, что Дюма перенес действие «Трех мушкетеров» на пятнадцать лет назад, в царствование Людовика XІІІ, в эпоху великого Ришелье. В то время как в действительности Шарль — таково было имя д’Артаньяна (в романе оно ни разу не упоминается) — служил у кардинала Мазарини, тогда первого министра Франции. И основная его деятельность пришлась на время царствования Людовика XV (1643-1715 гг.).

 Д'Артаньян был великолепным кавалеристом, блестяще владел шпагой и мушкетом, что в то время было отнюдь не простым делом. Сам Король-Солнце высоко ценил его заслуги, поэтому вскоре после начала службы назначил командиром роты мушкетеров из 300 человек.

В мае 1673 года многотысячная французская армия отправилась в Голландию, чтобы подавить упорное сопротивление местного населения французской оккупации. И рота Шарля д'Артаньяна входила в состав этой армии. В первую очередь французам надо было захватить голландскую крепость Маастрихт. Им удалось подступить к ее стенам, правда, с большими потерями. Командир пехоты Монброн потребовал продолжать наступление. Д’Артаньян всячески отговаривал его от этого, ведь переброска войск на открытой местности под огнем противника неизбежно вела к неоправданным человеческим жертвам. Но Монброн не послушал младшего по званию и 25 июня 1673 года начал штурм. Шарль д'Артаньян со своими мушкетерами в этот день отдыхал. Однако, едва заслышав звуки начавшегося боя, бросился на выручку своим и почти сразу же... получил пулю в голову. Верные мушкетеры пытались вытащить из-под огня тело смелого командира. И в итоге ценой еще четырех жизней им удалось это сделать.

Тело командира мушкетеров на следующий день было погребено прямо у стен голландской крепости. «Хороним славу вместе с д'Артаньяном», — написал по этому поводу известный в то время поэт Сен-Блез. Он не мог предвидеть, что менее чем через два столетия другая слава — литературная — «поднимет» д’Артаньяна из могилы и дарует ему бессмертие.

Мануэль Бланко Ромасанта, самый известный убийца Испании, стал прототипом знаменитого Парфюмера, героя романа Патрика Зюскинда. Ромасанта жил в середине XX века в Галисии (Испания). Он соблазнял местных красавиц и уводил на свиданье в лес, а впоследствии лесники обнаруживали их обезображенные тела. Своих жертв маньяк расчленял, извлекал из их организма... жир и делал из него мыло. Ромасанту поймали, когда на его счету было уже 13 жертв. И самое удивительное то, что жестокого убийцу не сожгли на костре, сообразно с давними традициями испанской инквизиции. На суде он заявил, что болен редким заболеванием — ликантропией, а потому убивал девушек в припадках зверинной ярости, не осознавая, что делает. И королева Испании Изабелла ІІ, которую склонили на свою сторону ученые, увлеченные «редким экземпляром», заменила Ромасанте смертную казнь на пожизненное заключение. Впрочем, убийца вскоре умер в тюрьме.

А вот образ, пожалуй, самого знаменитого российского душегуба Родиона Раскольникова был создан Достоевским под впечатлением сразу от двух реальных персонажей. Первый — москвич Герасим Чистов. Он был раскольником-старовером и в январе 1865 года убил топором двух пожилых служанок с целью ограбления их хозяйки, мещанки Дубравиной. А второй — парижский преступник Пьер Франсуа Ласенер, для которого убить человека было то же, что «выпить стакан вина». Оправдывая свои жестокие преступления, он писал стихи и мемуары, доказывая в них, будто он жертва общества, мститель, борец с общественной несправедливостью во имя революционной идеи. Реально существовал и душегуб Отелло. Его звали Маурицио. Как и шекпировский герой, он командовал отрядом венецианских наемников во время войны на Балканах в XVІ веке и однажды в порыве ревности убил свою возлюбленную. Вот только мавром настоящий Отелло не был. Просто уменьшительный вариант итальянского имя Маурицио звучал как «Мауро», а переводилось это слово также, как «мавр». Это и стало причиной ошибки Шекспира, интерпретировавшего уменьшительное имя как национальность. И еще один интересный факт: во времена писателя маврами называли не выходцев из Африки, а северных арабов. Они были смуглыми, но отнюдь не чернокожими. Так что напрасно на актеров, исполняющих роль Отелло, в театре изводят черный грим.

В 1996 году вышла в свет книга «Джек Потрошитель, беззаботный друг». Ее автор Ричард Уоллис утверждал, что жестоким убийцей, который в 1888 году лишил жизни по крайней мере пять лондонских проституток и личность которого так и не была установлена полицией, являлся Льюис Кэрролл. Эта абсурдная гипотеза родилась у него после того, как он якобы нашел на страницах «Алисы в стране чудес» тайные анаграммы. Уоллис поступал следующим образом, брал несколько предложений из поздней, изданной после 1888 года книги Кэрролла и составлял из имеющихся букв новые предложения. В итоге у него получилось повествование о страшных убийствах. Никто из экспертов — историков и криминалистов — гипотезу Уоллиса всерьез не воспринял. Ведь тот выбирал длинные предложения, и разнообразных букв в них хватило бы для того, чтобы составить текст практически с любым смыслом.

Единственное, что на самом деле связывает Льюиса Кэрролла с мрачной фигурой Джека Потрошителя, — это запись в дневнике от 26 августа 1890 года. Там говорится о том, что во время беседы с доктором Дэббсом, знакомым с острова Уайт, писатель выдвинул «весьма оригинальную теорию касательно Джека Потрошителя». Увы, что это была за теория — останется для нас загадкой навсегда.

Что ж, с героями «взрослых» произведений все ясно. А были ли прототипы у персонажей детских сказок? Оказывается, да. Всеми любимый Винни-Пух, был «скопирован» Аланом Александром Милном с плюшевого медведя, которого писатель сам же и подарил на день рождения сыну Кристоферу Робину (своего сына писатель тоже увековечил в сказке). Прочие зверушки из волшебного леса также были созданы «по образу и подобию» детских игрушек, и только с прототипом мудрой совы стала реальная птица, жившая в саду Милнов.

А вот прототипом фольклорного Колобка, который, как известно, «и от  бабушки ушел, и от дедушки ушел», стал оруженосец князя Василия ІІ Темного — Камалетдин. Некогда он был приближенным татарских царевичей Махмуда и Якуба, но в 1445 году предал их и перешел на сторону воевавшего с ними князя Московского. Камалетдин был очень крупным мужчиной, походил на огромный шар, а в народе за невероятную жестокость его называли Камал — Колом-в-Бок.

Изучив все 200 сказок братьев Гримм, ученые отметили странную тенденцию — женщины в них представлены в гораздо более негативном свете, нежели мужчины. В сказках встречается 16 злобных, матерей или мачех и всего три злобных отца или отчима, 23 злые ведьмы, но только два злых колдуна. И, наконец, 13 молодых женщин убивают или предают мужчин, которые их любят, тогда как из мужчин на такую подлость отваживается лишь один. Неужели немецкие сказочники недолюбливали женщин? А может,  таким образом они пытались отразить существовавшие в их времена нравы? Пока неизвестно...